Корш А.Е. О 1-ой выставке.
Заметки по поводу 1-ой выставки собак. "Журнал охоты", 1874 г.
В № 36 «Московских Ведомостей» я с удовольствием прочел объявление от императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты о выставке собак, имеющей быть в конце текущего декабря месяца, в Московском экзерциргаузе. Давно бы пора принять эту меру к улучшению и сохранению пород собак, тем более что практичность ее очевидна и доказана выставками конскими. В настоящее время, при упадке средств и охот, единственно, что может возбудить, хотя несколько, упавший спорт, – это премии, которые, как на конских бегах, скачках и выставках, в некоторой степени вознаграждали бы за расходы, сопряженные с собаководством всякого рода.
Время открытия выставки важно в том отношении, что некоторые породы собак, как например псовая борзая, бывают в поле с начала сентября месяца до половины ноября, а иногда и позже, смотря по погоде, причем во все время она никак не может быть в порядке, т.е. в таком виде, в котором ее можно вывести на выставку, так как она в охотничьем теле, т.е. попросту худа, часто подбившись или с сорванным когтем, а главное – ненастояще одета, т.е. не имеет настоящей псовины. На приведение же собаки в порядок и в тот вид, чтобы она была показанной собакой, времени, предшествующего выставке, считая со дня окончания охоты, слишком мало. Ввиду этого гг. эксперты не должны слишком строго относиться на выставке к так называемым густопсовым борзым и брудастым относительно их псовины, требующей для приведения ее в надлежащий вид особенно много времени и ухода. Само собой разумеется, что это замечание, т.е. только касательно псовины, не может относиться к борзым чистопсовым, хортым, крымкам и куртинкам, так как если лапы их после охоты в порядке, то подготовка их к выставке ограничится тем, что их подкормят и вымоют, что можно сказать и о гончих собаках. Легавые собаки всех пород, как гладкошерстые, так и псовые, воспользуются на выставке гораздо большею выгодой, так как они будут в самой поре, хотя, надо заметить, что нынешний год по отсутствию морозов и для них несколько неблагоприятен; так, например, мне случилось недавно видеть одного сеттера из породы гордон совершенно без пера, тогда как обыкновенно в эту пору он прекрасно одет. О всякого рода фантазиях, от маленького скотч-терьера до огромного дога или пиренейской собаки, можно сказать, что они бывают, смотря по знанию их хозяев, или всегда в порядке или всегда в беспорядке; так что время выставки для них не имеет большого значения. Второе немаловажное неудобство открытия выставки 26 декабря составляет то обстоятельство, что в декабре и начале января весьма многие суки пустуют, почему выставлять их невозможно, имея в виду возможность революции кобелей.
Переходя затем к позднему объявлению о выставке, я долгом своим считаю обратить внимание гг. распорядителей на то, что этим путем они лишили возможности выставить в настоящем ее виде псовую собаку, о которой, как кажется, они более всего заботятся, даже и тех охотников, у которых, по разным обстоятельствам, собаки в поле вовсе не были нынешнюю осень, а причиною этому все тот же продолжительный уход за ее псовиной, о котором говорено выше.
Насколько можно заключить из программы выставки, напечатанной в одном из октябрьских номеров «Московских Ведомостей», первая премия предназначается за борзого густопсового кобеля; если это справедливо, то нельзя не отнестись с большим сочувствием к мысли гг. учредителей выставки, потому что эта порода борзых в настоящее время, при уничтожении псовых охот вообще, почти перевелась, так что совершенно чистую породу можно встретить только у весьма немногих охотников, до такой степени немногих, что в одном из номеров «Журнала охоты», издававшегося г. Минном, один из псовых охотников предлагал поместить чистокровную псовую борзую в зверинцах наравне с тигром, бегемотом и другими редкими животными, а между тем важность густопсовой собаки, как чистокровной, неоспорима. В настоящее время в России большинство борзых собак таких смешанных пород и таких разнообразных типов, что определить их нет никакой возможности. Это произошло от полного невнимания, а иногда и непонимания охотниками важности подбора производителей. В большинстве охот заботятся только о резвости борзых, почему и блюдут резвого кобеля с резвой сукой, не обращая внимания на разность их пород и думая, что, например, от резвой накоротке псовой суки и резвого вдаль крымского кобеля родятся непременно дети резвые, и накоротке и вдаль. Может быть, иногда это скрещивание и удается, но в огромном большинстве случаев, насколько мне удалось заметить, охотники обманываются в своих надеждах, получая тупых собак как накоротке, так и вдаль. Еще г. Реут сказал справедливо в своей «Псовой охоте» по этому поводу, что резвость ублюдка то же, что личное дворянство, которое детям не передается. Псовая борзая есть образец борзой собаки во всех отношениях, т.е. и по красоте и по свойствам. Отличительным ее признаком, резко бросающимся в глаза, служит длинная и густая вьющаяся псовина, от которой произошло и название этой породы «псовая», т.е. псовистая, имеющая длинную псовину; но затем, при более внимательном осмотре псовой собаки, заметны и другие отличия ее от остальных борзых. Необыкновенная чистота головы, сухость щипца, величина и цвет глаз, чрезмерная малость и своеобразная постановка ушей, совершенная прямизна правила и так называемый русачий пазанок редко встречаются в других породах борзых, между тем как эти признаки присущи псовой кровной собаке. Ростом псовая собака бывает в наклоне от 15 вершков до 19 включительно, впрочем, при этом долгом считаю заметить, что собаку 19 вершков ростом мне удалось видеть, во все время моей охоты, только одну, обыкновенный же рост псовой собаки равняется 16–17 вершкам.
Вся она, кроме головы, щипца, ушей и лап, покрыта густою и длинною псовиной, иногда совершенно прямой, что не так красиво, а иногда волнистой или в завитках; при этом больше всего псовины на шее, где она раздваивается на обе стороны, как грива, и образует вокруг щек как бы бакенбарды, затем на черных мясах или гачах и на правиле, где она образует снизу подвес. Голова, щипец, уши и лапы покрыты очень короткой и мягкой, атласистой шерстью, причем на задней стороне лап псовина длинная.
Щипец замечательно сухой, так что видны все мускулы, у кобеля несколько короткий, а у суки очень длинный, но однако всегда соразмерный со всей фигурой собаки; голова сухая, образующая на затылке почти острую кость; уши весьма малые, заложенные совершенно на затылок, так что иногда касаются концами друг друга; глаза очень большие и всегда черные или, по крайней мере, темные, обрамленные черными же ресницами*; цвет их псовины бывает всех возможных в собачьей породе сочетаний. Кобели этой породы бывают короче сук и с довольно значительным наклоном, сука же совершенно прямостепая, грудь они имеют широкую и острую; в крестце очень широкие, гачи имеют полные и красиво округленные, нижняя часть ноги от колена до лапы короткая, задняя нога в струне (две последние приметы не относятся к сукам), правило длинное и почти прямое или серповидное, но никак не закрюковатое. Псовая собака редко бывает зла и упряма, в большинстве же случаев она кротка, послушна, скоро приучается ходить на своре и без своры возле лошади, в поле отрыскивает недалеко и требует самого ласкового обращения. Накоротке нет борзых собак резвее и усадистее ее: она с неимоверной быстротой угоняет зайца, она же его и потащит, скоро справившись после угонки; вдаль же она не может и не только не поймает зайца, но даже перестанет скакать, если дистанция слишком велика, почему их и не употребляют в степных местах. Вообще, если она не потащила зайца, давши 3–4 угонки, то в большинстве случаев заяц уйдет, потому что собака скоро вымотается и даже зарьяет. К зверю чрезвычайно злобны, так что вряд ли какая-либо другая собака сравнится с ними в травле волка или лисицы. Обыкновенно притравленная собака берет всякого зверя по месту, т.е. или в шиворот, или в ухо, или в глотку, что, впрочем, реже; волка или опрокидывает навзничь или же притискивает к земле переднюю его часть и держит так крепко и так долго, что охотнику остается только приколоть его, лисицу же, взявши за шиворот, встряхивает несколько раз в воздухе (полощет) так сильно, что ее остается только приторочить к седлу. Само собою разумеется, что при травле матерого волка нужна не одна собака, а по крайней мере две, хотя я видел одну собаку, которая брала матерого волка в одиночку, но на это можно смотреть только как на исключение.
Большинство ученых натуралистов, а также и ружейных охотников уверяют, что борзая собака глупее других пород, причем первые основывают свое заключение на том, что у борзой собаки весьма мал мозг, а вторые подтверждают то же только потому, что они никогда с борзыми собаками не охотились; я же, руководимый опытом, могу засвидетельствовать, что борзая собака вообще нисколько не глупее других пород, чему приведу несколько примеров. В 1857 году была у меня псовая борзая сука породы А.Н. Кaреева, которую я взял по красоте ее в комнату, не зная, насколько развиты у нее умственные способности, но после двух или трех месяцев пребывания ее у меня я вполне убедился, что она умнее и смышленее всех собак, какие у меня были до этого времени, т.е. и дворняжек, и французских легавых, и маркловских, и трикинских, и пойнтеров, и сеттеров, и гончих. Однажды я вышел вечером в сад и квартиры своей не запер. Диана же, так звали мою собаку, оставалась в комнате, где обыкновенно лежала под письменным столом; во время моего отсутствия вошел в комнату один из моих знакомых, которого Диана несколько раз видела прежде, и, не найдя меня дома, сел, чтобы подождать моего возвращения, и, взяв со стола папироску, закурил ее. Надо сказать, что Диана при входе его даже не заворчала, но как только он взял со стола папироску, встала и легла у двери. Знакомый мой подождал немного и, желая найти меня в саду, взял шляпу и подошел к двери, чтобы выйти, но лишь только взялся за ручку двери, как сука заворчала; будучи сам охотником и не испугавшись ворчания, он кликнул ее по имени и хотел все-таки выйти, тогда сука встала и так угрожающе зарычала, что мой знакомый счел за лучшее отретироваться и сесть на прежнее место. Как только он сел, сука успокоилась и легла, но однако опять-таки у двери, а не на обыкновенном своем месте под столом. Не распространяясь далее, я скажу только, что это повторялось несколько раз до тех пор, пока я не пришел и не вывел моего знакомого из осадного положения. Другой раз я услыхал у себя на дворе чей-то ужасный крик и ворчание Дианы, почему и поторопился выйти посмотреть, что случилось. Судите же о моем удивлении, когда я увидал всегда кроткую и смирную Диану, держащею за рукав платья старуху нищую (которая приходила почти ежедневно за милостыней и которую поэтому Диана несколько знала), причем у нее было в руках какое-то белье. По собранным сведениям оказалось, что на дворе сушилось белье, пошел дождь и хозяйка белья крикнула из окна, чтобы нищая взяла белье и принесла в комнату. Диана же, видя, что чужой человек берет белье, подошла, схватила ее зубами за рукав платья и держала так до тех пор, пока старуха не бросила белье; это повторялось несколько раз, когда наконец, испугавшись, нищая закричала, и я выручил ее из беды, отозвав собаку. Когда у этой суки были щенки и она их стала от себя отгрызать, я в то время, когда кормил ее, щенков обыкновенно запирал, потому что они мешали ей есть. Всякому охотнику известна способность собак и волков извергать пастью съеденную, но не переваренную пищу, по желанию. Диана наедалась обыкновенно овсянки с молоком донельзя, чего прежде никогда не делала, и затем отправлялась к щенкам и делилась пищею, извергая пастью овсянку в виде круглых блинов. Этим способом она приучила мне еще маленьких щенков к овсянке. В недавнее время я держал в комнате густопсового в завитках кобеля, еще не бывшего в поле, который отворял сам двери, за обедом выпрашивал себе хлеба и т.д. Находящийся у меня в настоящее время псовый кобель, сын Дианы, бывший постоянно на псарне, стоит над кормом не хуже легавой собаки по слову «отрыщ» и берет его по слову «дбруц».
Переходя затем к чистопсовым борзым, я должен признаться, что не могу отнестись так же сочувственно к назначению им премии на выставке, так как эта порода, по моему мнению, производная, не имеющая сама по себе особого значения. Чистопсовая борзая собака, как говорят, произошла от скрещивания псовой собаки с хортой английской, так что, собственно говоря, самый термин «густопсовая» излишен и произошел уже впоследствии, прежде же было только два названия: «псовая» и «хортая», а как скоро произошла новая порода собак – нечто среднее между псовой и хортой, то естественно должно было выработаться новое название, характеризующее эту породу, – «чистопсовая». Чистопсовая борзая собака, как помесь, приобрела отчасти признаки обоих прародителей: псовая собака передала ей подобие своей псовины, а английская хортая свой склад; у нее та же немного грубая голова и щипец, те же небольшие глаза, немного понурые (что, вероятно, происходит в английской борзой собаке от скрещивания ее в далеком прошлом, для разлития злобности, с бульдогом), те же более висячие, чем у псовой, уши и то же несколько закрюковатое правило. Псовина, переданная ей псовой собакой, не могла остаться в том же виде, так как и на нее должна была несколько повлиять английская собака. Чистопсовая борзая покрыта довольно короткой псовиной, за исключением черных мяс, где она удлинена и образует так называемы порты, и правила, где она образует так называемый подвес.
Мне казалось бы полезнее и целесообразнее назначить премии за самостоятельные породы борзых, которые почему-то обижены на выставке, именно: крымскую, английскую и горскую**). Крымская борзая происходит, как показывает ее название, из Крыма, но ее разводят и держат во всей южной России и степных местностях, где, как охотничья ловящая собака, она незаменима. Ростом она бывает несколько менее псовой собаки, хотя, конечно, как изо всякого правила, и из этого бывают блестящие исключения; склад ее совершенно своеобразный и резко отличающийся от других пород борзых: позвоночная ее кость совершенно прямая, почему крымка всегда бывает с сучьим складом, т.е. без наклона. Голова ее и щипец несколько грубы, уши длинные висячие, правило кольцеобразное, покрыто оно короткой псовиной, за исключением ушей, гачей и правила, где псовина довольно длинная, но редкая. Порода эта незаменима в степных местах по причине необыкновенной выносливости и способности к продолжительной скачке, но накоротке она очень тупа, и охотнику, привыкшему ездить с псовыми собаками, покажется охота с крымками чрезвычайно скучной и, если можно так выразиться, медлительной, так как крымка побеждает зайца не резвостью и лихостью, как псовая борзая, а силою и продолжительностью своей скачки. Некоторая злобность в них есть, но далеко не такая, как в псовых собаках: лисицу они берут, волка же почти никогда.
В Тамбовской, Саратовской, Казанской и некоторых других степных губерниях встречаются помеси крымской собаки с чистопсовыми, которую там очень уважают за то, что она с силою и выносливостью крымки соединяет в себе и некоторую резвость и зоркость. Собой эта помесь очень некрасива, и описать ее довольно трудно, так как один экземпляр выходит более в крымку, а другой в чистопсовую собаку. Замечательно свойство как крымок, так и помесей от них отыскивать по следу зверя.
Английская хортая борзая собака отличается от чистопсовой только короткостью своей псовины, что же касается до складов, то они почти одинаковы. На кровной английской борзой псовина так коротка, что ее едва можно ущипнуть, и как на правиле, так и на гачах она ровна с псовиной, покрывающей всю собаку. В поле она резва больше накоротке, хотя встречаются и такие, которые скачут и вдаль; к зверю злобны; характер их упрямый и злой; на охоте они чрезвычайно неприятны своей чувствительностью к холоду, почему в России их избегают.
Куртинкой называют в России как борзых собак кавказских, так и вообще азиатских, почему их и существует несколько типов, и, с своей стороны, никогда их не держал и видел только двух собак, которых мне показывали за куртинок, но были ли это точно куртинки или просто какие-нибудь выродки, я утвердительно сказать не могу. Ростом кобель был около 16–17 вершков, короткий, с большим наклоном, голову и щипец имел грубые; глаза маленькие желтые, уши короткие и посаженные так же, как у чистопсовой собаки, псовина, покрывающая его, была чубарого цвета с малыми подпалинами, короткая по всему телу, исключая гачей; вообще он напоминал очень нашу чистопсовую собаку, за исключением правила, которого у него не было вовсе и которое заменил клок псовины. Сука была точно такая же, но значительно меньше ростом и прямостепая. Оба они были довольно резвы и злобны. От других же охотников я слыхал, что куртинки всегда бывают с правилами, но сам таковых не видал, почему и ограничусь в описании их сказанным выше.
Самую трудную задачу приняло на себя управление выставки, назначив премии за гончих собак, задачу трудную, потому что в России столько разных типов этой породы или, вернее, пород, сколько охотников, держащих гончих собак, а между тем для присуждения награды кровной гончей собаке необходимо иметь ясное и точное понятие о типе данной породы. Я видел много гончих как на псарнях, так и поодиночке на дворах, между которыми были собаки прекрасные в поле, красивые собой и, наоборот, никуда не годные в поле и собой безобразные, но определить породу которой-либо из них я никогда не мог, так как все эти собаки подходили под всевозможные типы гончих. Исключение из этого для меня составляют только английские гончие собаки, неизменный тип которых хорошо известен всякому охотнику; что же касается до остальных, даже самых известных русских пород, как, например, костромских, то чистых собак этой породы я не видел нигде, или, вернее, я видел столько различных пород собак, которых называли костромскими, что пришел к убеждению о совершенном исчезновении этой породы. Как, вероятно, всякому охотнику известно, в большинстве охот есть свои породы гончих собак, которые образуются следующим бесхитростным способом: положим, у г. А. прекрасная стая, которая в той местности, где он охотится, заслужила известность; г. Б., желая также завести стаю, естественно, ищет случая приобрести щенков или сбывочных собак из стаи г. А., вовсе не разбирая, какой они породы, а заботясь только о том, чтобы и у него были собаки с такой же прекрасной гоньбой, как у г. А. Затем, при запросе у г. Б., какой породы у него собаки, он не назовет их костромскими, польскими, финляндскими, а ответит, что они породы г. А. Поэтому-то мы большею частью слышим, что такая-то собака породы Кареевской, другая Мустафинской, третья Березниковской, но не более. Если же нам придет в голову мысль проследить далее эту породу, то услышим от тех, чьим именем порода называется, только какие-то неясные указания или воспоминания давно минувших дней, вроде того, что лет 20 тому назад такой-то подарил рассказчику багряного выжлеца, а идучи походом из Польши, он достал черно-пегую выжловку, от которых и пошла порода; но какой породы были эти первые собаки, а также сколько разных кровей было подбавлено в эту породу впоследствии – почти ни один из господ охотников, за редкими разве исключениями, не знает, и незнание это ему нельзя особенно ставить даже и в вину, так как оно происходит от того, что ранней весной, когда суки приходят в пустовку, он живет в городе, собак же, находящихся в деревне, вяжет доезжачий, если он действительно охотник, в противном же случае собаки вяжутся сами, без всякого подбора. Есть, конечно, исключения, есть охоты, в которых ведутся или, вернее, велись родословные собак, но это такая редкость, что о них нечего и распространяться. На основании всего вышеизложенного в настоящее время в гончих собаках царствует такое смешение пород, которого не разберешь никоим образом, и об определении пород, мне кажется, и думать нечего. Ввиду этого присуждение на выставке наград гончим собакам полно интереса, по крайней мере для меня.
В заключение не лишним считаю остановиться на следующей странности, резко бросающейся в глаза каждого: в программе выставки, напечатанной в «Московских Ведомостях», первая премия предназначается густопсовому кобелю, а вторая своре густопсовых собак, то же и относительно чистопсовых; между тем никто, как я предполагаю, не будет спорить против того, что легче найти одну хорошую, годную для выставки собаку, чем полную свору, для чего надо подобрать трех или, по крайней мере, двух собак, более или менее сходных как по породе, так и по статям и даже цвету; следовательно, первая премия должна принадлежать своре, а не одной собаке.